Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой
Сам владыка Леонид много претерпел за правду.
В 1965 году он присоединился к семи епископам во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым), не согласившимся с решениями Архиерейского собора 1961 года и обратившимся к патриарху с просьбой о пересмотре их [5]. После этого его переводили из одной епархии в другую: сначала отправили в Ярославскую, где он познакомился с о. Таврионом, будущим духовником Рижской пустыньки, затем — в Пермскую, Курскую и, наконец, сослали в Рижскую епархию, где и закончилась его земная жизнь.
Владыка безбоязненно принимал к себе оклеветанных, отверженных из‑за их происхождения и прошлой жизни священнослужителей и постоянно поддерживал их, всегда был доступен народу. В дни будничных служб владыка входил в нижний храм Рижского кафедрального собора в скромном подряснике, вставал вместе с бабушками посреди храма и начинал петь с ними всю Евхаристию, иногда сам и свечу выносил. Он был немногословен, не требовал к себе внимания, не любил быть на виду, его жизнь сокрыта со Христом в Боге (Кол 3:3).
В церковном обществе с его духовной узостью, боязнью всего творческого, живого владыка был одинок. Как говорил о нем иеромонах Серафим, это было одиночество Христа, любящего полноценной непритворной любовью и не находящего себе ответной искренней любви среди христиан.
Иногда владыку выдавали слезы, когда он читал святое Евангелие или говорил проповеди, особенно во время рукоположения новых пастырей для церкви. Казалось, он хотел омыть все предыдущие и последующие грехи малоподготовленных ставленников, чтобы ожило их сердце, согретое сострадающей любовью Господа, греющего и питающего Свою Церковь. Чтобы еще один делатель вышел на обильную жатву, собирая потерянные души.
«Верующие бегают из храма в храм, — говорил владыка в одной из проповедей, — в поисках истинного пастыря, а священникам нечего им дать: они потеряли благоговение перед Престолом, перед жертвенником Любви Божией. Терния подавили пшеницу в их сердце, и они сами топчут робкие всходы веры в душах своих прихожан».
В трудные для церкви годы владыка Леонид сумел сохранить живое предание Церкви в тайнике своего сердца.
Владыка Леонид временно назначил о. Димитрия настоятелем Успенского храма в село Соколовка Шебекинского района Белгородской области. Гонимый принял гонимого.
Так началось в нашей Церкви духовное сотрудничество двух ее верных сынов: владыки–старца Леонида и старца Димитрия.
У них было все общее: и дух, и мысли, и дела. Их служение было сокровенным, требовало обдуманных общих усилий, соблюдения предельной осторожности. Из‑за постоянной слежки многие их встречи были тайными.
«Иночество стало заветной мечтой моей зрелости»Все долгие годы своего пастырского служения о. Димитрий вынашивал сокровенную мечту о монашестве. Он молился: «Исполни, Господи, сердце мое жизни вечной» (св. Исаак Сирин). Действительно, монахом его называли задолго до пострига, уже в духовной семинарии, видя его склонность к аскетизму, постоянное чтение Евангелия. Позже, в годы пастырского служения, люди тоже видели в нем монаха.
Накануне священной памяти святого апостола и евангелиста Луки — 18/31 октября, когда исполнялось сорокалетие священнического служения о. Димитрия, он обратился к владыке Леониду с просьбой о своем монашеском постриге.
«В 1933 году я овдовел, — писал он, — остался с тремя дочерьми. В постигшем меня вдовстве уразумел Промысл Божий. Иночество стало моей заветной мечтой, как в годы юности — пастырство. Новые жизненные испытания все более укрепляли меня в осуществлении желания иночества. И ныне не только желаю, но жажду хотя бы во единодесятый час выйти на делание в иноческом винограднике Церкви Христовой и подражать подвигам тех, кто имеет милость Божию трудиться в винограднике от первого часа (Мф 20:1–16). Вместе со святым псалмопевцем Давидом взываю: Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое (Пс 56:8).
Припадая к святительским стопам Вашего Преосвященства, смиреннейше прошу удостоить меня пострижения в монашество с оставлением на занимаемом приходе.
Если не будет нарушением с моей стороны послушания, то дерзаю просить при постриге дать мне святое имя преподобного Серафима Саровского, которого с детства своего почитаю покровителем своим. В назначении меня Его Святейшеством, Святейшим Патриархом Алексием в Курскую епархию как родину земную преподобного Серафима Саровского тоже вижу Промысл Божий».
В 1960 году епископ Курский и Белгородский Леонид, впоследствии митрополит Рижский и Латвийский, совершил постриг протоиерея Димитрия в монашество с именем Серафим, столь хорошо выражавшим пламенную любовь постриженника к Господу и стремление ревностно служить Ему и людям.
Вскоре владыка перевел о. Серафима на новый приход — Свято–Никольский — в селе Ракитное Белгородской области. Это место стало последним земным пристанищем батюшки. До конца своей жизни он служил настоятелем в этом храме.
Приезд Отца Серафима в Ракитное— Я вам такого батюшку дам, какого у вас никогда не было, — сказал епископ Курский и Белгородский Леонид Екатерине Лучиной, хлопотавшей о священнике для своего прихода в Ракитном. «Сижу с членами церковного совета в приемной канцелярии владыки, — рассказывала она мне в 1979 году. — Среди ожидающих вижу старенького священника. Он смотрел на нас. Говорю себе:"Это наш батюшка". Через некоторое время вызывают:"Ракитное". Батюшка встает. Он показался мне как в поле: худенький, бедненький. Вошли вместе. Потом батюшку посадили в машину и увезли к уполномоченному на прием. Увиделись снова на вокзале. Он сидел возле стены, сложив руки.
В поезде ракитянский церковный совет не приступил к нему. От станции везли нас в машине с будкой, трясло, батюшка держался за край брезента.
Весь совет на меня восстал:"Ты сухого привезла, шкелета". Восстали и на него.
В домике, где поселили батюшку, было холодно, нетоплено. Он сидел на полу, наливал какую‑то ржавую воду в консервную баночку и обмакивал в нее сухарик.
Староста Мария била меня в храме за батюшку. Вскоре она умерла. Шла со службы, случился приступ, она упала лицом в лужу и уже не поднялась».
Отец Серафим пришел на приход как странник, без всякого внешнего величия, желая вместе с прихожанами жить во Христе, вместе страдать, вместе радоваться, но был встречен ими с презрением. К счастью, дух противления доброму пастырю овладел не всеми людьми: те, кто верил и ждал, кто был чист сердцем, встретили о. Серафима с любовью и радостью. Среди них была Екатерина Лучина, ставшая впоследствии старостой храма, затем монахиней с именем Серафима. Она увидела в батюшке святого и полюбила его. Навсегда. Но и это малое гонение от своих о. Серафим пережил, как и все другие, терпеливо и кротко, сердечно молясь за гонителей, любя и прощая их, благословляя, по слову апостола, но не проклиная.
Любовь делала его неуязвимым для гонителей.
Отец Серафим знал, что будет гонимым всегда, ибо мир, лежащий во зле, не может вместить той Любви, которой было переполнено его сердце, мир боится Ее.
Его учитель о. Павел Флоренский написал из Соловецкой тюрьмы: «Давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за это страданиями и гонением. Чем бескорыстнее дар, тем жестче гонения и тем суровее страдания. Таков закон жизни, основная аксиома ее».
Отец Серафим приносил свои страдания в жертву за гонителей. С 14 октября 1961 года, дня Покрова Пресвятой Богородицы, и до последних дней своей жизни он был настоятелем Свято–Никольского храма в селе Ракитном Белгородской области.
Так определил Господь, и никто из людей не смог отменить Промысл Божий о Его святом.
Возрождение приходаС приездом отца Серафима началось возрождение Свято–Никольского прихода.
Он вступил на новое служение настоятеля тихо и смиренно. Все на приходе было разрушено: и храм, и души. О. Серафим начал восстановление прихода не со сбора средств, не с денег, как это у нас часто водится в церковной жизни, а с молитвы. Будучи бессребреником, о. Серафим никогда не искал даяния (Кол 4:17). Он брал только записки о поминовении, к деньгам же не прикасался.
В разоренном храме, где кричали совы, грачи, падали камни, стены которого были исписаны мерзкими словами, зазвучала молитва батюшки, начались ежедневные службы. На них приходили две–три старушки. О. Серафим служил вдвоем с Неонилой Деменской (1926–1989), которая прилепилась к батюшке уже в с. Соколовка и осталась верной помощницей и постоянной спутницей до самой его кончины. Батюшка постриг свою келейницу в монашество с именем Иоасафа.
Когда мать Иоасафа совсем замерзала, о. Серафим отпускал ее попить чаю, а сам продолжал молиться в храме.
День и ночь в храме творилась молитва благодарения ко Господу, молитва о помощи и возрождении поруганных святынь, о спасении потерявших Бога человеческих душ.
